«Есть у меня вопрос к тебе, брат мой: как свинцовый груз, бросаю я этот вопрос в твою душу, чтоб знать, как глубока она.

Ты молод и желаешь ребенка и брака. Но я спрашиваю тебя: настолько ли ты человек, чтобы иметь право желать ребенка?

Победитель ли ты, преодолел ли ты себя самого, повелитель ли чувств, господин ли своих добродетелей?

Так спрашиваю я тебя.

Или в твоем желании говорят зверь и необходимость? Или страх одиночества? Или недовольство собою?

Я хочу, чтобы твоя победа и твоя свобода страстно желали ребенка. Живые памятники должен ты строить своей победе и своему освобождению.

Дальше себя должен ты строить. Но сперва ты должен построить самого себя правильно в отношении тела и души.

Не только в ширь должен ты расти, но и в высь!

Да поможет тебе в этом сад супружества!

Высшее тело должен ты создать, начальное движение, самокатящееся колесо, — созидающего должен ты создать.

Брак: так называю я волю двух создать третьего, который больше тех, что создали его.

Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими одной и той же воли.

Да будет это смыслом и правдой твоего брака.

Но то, что называют браком многое множество, эти лишние, — ах, как назову я его?

Ах, эта бедность души вдвоем! Ах, эта грязь души вдвоем! Ах, это жалкое довольство собою вдвоем!

Браком называют они всё это; и они говорят, будто их браки заключены на небе.

Ну, что ж, я не хочу этого неба лишних людей! Нет, не надо мне их, этих спутанных небесною сетью зверей!

Пусть подальше останется от меня бог, который, прихрамывая, идет благословлять то, чего он не соединял!

Не смейтесь над этими браками! У какого ребенка нет оснований плакать из-за своих родителей?

Достойным казался мне этот человек и созревшим для смысла земли: но когда я увидел его жену, земля показалась мне домом для умалишенных.

Да, я хотел бы, чтоб земля дрожала в судорогах, когда святой сочетается с гусыней.

Один вышел, как герой, искать истины, а в конце добыл он себе маленькую наряженную ложь.

Своим браком называет он это.

Другой был осторожен в обращении и крайне разборчив. Но одним разом испортил он навсегда свое общество: своим браком называет он это.

Третий искал служанке с добродетелями ангела. Но одним разом стал он служанкою женщины, и теперь ему самому надо бы стать ангелом.

Осторожными находил я всех покупателей, и у всех у них были хитрые глаза. Но жену себе покупает даже хитрейший из них, не видав её.

Много коротких безумств — это называется у вас любовью. И ваш брак, как одна длинная глупость, кладет конец многим коротким безумствам.

Ваша любовь к жене и любовь жены к мужу: ах, если б могла она быть жалостью к страдающим и сокрытым богам! Но почти всегда два животных угадывают друг друга.

Но даже ваша лучшая любовь есть только символ, полный экстаза, и болезненный пыл. Любовь — это факел, который должен светить вам на высших путях.

Некогда вы должны будете любить дальше себя! Начните же учиться любить!

И потому вы должны были испить горькую чашу вашей любви.

Горечь содержится в чаше даже лучшей любви: так возбуждает она стремление к сверхчеловеку, так возбуждает она жажду в тебе, созидающем!

Жажду в созидающем, стрелу, устремленную к сверхчеловеку: скажи, брат мой, такова ли твоя воля к браку?

Священны для меня такая воля и такой брак.

Так говорил Заратустра.